Разговоры с сестрой сейчас сродни собиранию цветочков на минном поле. Никогда не знаешь, когда рванет. А не разговаривать тоже нельзя, так как понимаю, что плохо ей – младший сын уходит в армию. Напряжение чувствуется физически – тяжелое и плотное, а после разговора продолжает шлейфом тянуться и не знаешь то ли в ванну нырять, то ли чаем отпиваться.
Вчера мой сынуля завел волынку про Третью Мировую Войну и что всем придет трындец. Насмотрелся РЕНа, чтоб им повылазило. Было грустно это все слушать.
Весь день был таким. Срочно понадобились деньги, знала ведь, что будут нужны, но тянула. Все разрулится. Но неприятно бегать в последний момент, и неприятнее всего – бегать. Поругалась с банкоматом на тему денег, так и не поняла, куда он дел у меня 100 рублей, придется идти в банк сегодня выяснять (вообще-то этой сотни и не должно было быть на карточке, но откуда-то она появилась? а я не люблю, когда из ручек деньги уплывают).
Дети были бешеными и я, будучи уже на взводе предупреждала: «Я злая не злите меня еще больше».
А тут еще оказалась, что у детей каких-то документов не хватает и их не мешало бы получить, и что Дмитрию надо справку сделать, да еще и с фотографией, а значит и фотографию.
Чувствую себя кошкой загнанной в угол – хочется шипеть, царапаться и орать нецензурно по-кошачьи.
Из позитива. Вчера встретила Л. – мой сенсей Она устроилась переводчиком на лесоперерабатывающее предприятие, рада за нее была очень. Она рассказывала, как злобные американцы довели ее до слез и она орала матом на них. Человек эмоциональный, она изображала все это в лицах – пламенную речь на английском выслушала не только я, но и несколько припозднившихся прохожих, на которых это, думаю, произвело неизгладимое впечатление.